В апреле 1988 года 19-летний Тимофей оказался в самом пекле войны – в Кабуле.
предоставлено героем материала
Фото из госпиталя долгие годы хранилось в альбоме у Тимофея, и лишь недавно он узнал, что автор снимка – тот самый фотограф Вячеслав Киселёв, который день за днём фиксировал военные будни.
– Свой первый бой вспоминать стыдно, – рассказывает он. – "Деды", старослужащие, посадили меня за камень, сказав: "Смотри, учись и не лезь никуда". Молодых в первый бой бросали редко. Берегли. Если в какой-то момент этим правилом пренебрегали, то потери зашкаливали.
Ну а тогда Тимофей всё же решил принять участие в бое и начал стрелять.
– Я от страха открыл беспорядочный огонь, как это бывает у новичков. Израсходовал все патроны. Потом мандраж прошёл, страх улетучился. Но я долго ещё вспоминал тот разгорячённый воздух: вокруг нас всё горело и взрывалось. Был запах сожжённого мяса – подбили "духов". А вообще, первый бой – это испытание для всех. Однажды произошёл такой случай: солдат так нервничал, что открыл огонь раньше времени и едва не погубил всех нас. Неприятель мгновенно ответил – обстрелял, и спасли тогда только вертолётчики. Их вызвали по рации на подмогу.
Но страшнее всего в Афгане было попасть в плен: с "шурави", как называли советских солдат душманы, расправлялись безжалостно. Однажды после тяжёлого боя недосчитались нескольких человек.
– Отрезанную голову одного из них нам вскоре прислали в авоське из-под продуктов, повешенной на дуло танка, – вспоминает Тимофей. – Это был Серёга из Ленинграда. Мы с ним за два дня до этого обсуждали, куда работать пойдём, когда с войны вернёмся... Ну как после такого психика выдержит?! А двух других ребят так и не нашли. Мы тогда собрались и поехали на расправу. Стёрли с лица земли кишлак, который назывался Раис-Мухаммед-Шах, – там обитали боевики, а вот главарей банды достать не удалось – они укрылись высоко в горах.
Тимофей в то время уже командовал разведротой. Самый тяжёлый свой бой выдержал на перевале Саланг – сложном и опасном участке. По нему перевозили продовольствие для советской армии и гуманитарную помощь жителям Афганистана.
– О том, что противник готовится к бою, мы знали, – говорит Тимофей. – Есть характерная примета: поблизости закрываются ВСЕ торговые лавки – дуканы. А эти якобы мирные афганцы всегда связаны с бандами. Днём они тебе улыбаются, а ночью готовы воткнуть нож в спину или обстрелять. Мы не ошиблись. Бой начался вскоре после того, как в окрестностях всё опустело. Практически сразу мы решили измотать противника, сбить его с толку. Для этого применили метод волновой атаки: ребята расположились друг за другом в шеренгах, первая из них быстро шла в наступление, потом резко ложилась, и тут же поднималась вторая – начинала стрелять, потом резко бросалась на землю, и шла в наступление третья. Такие "волны" из людей сложно остановить: противник теряется, не знает, куда стрелять. "Духи" были в замешательстве, но и сами мы сильно устали.
Дела стали совсем плохи, когда к душманам подоспело подкрепление. То и дело раздавались взрывы, а пулемёты работали почти без остановки. Прогремел очередной взрыв. Тимофея контузило, полопались барабанные перепонки, из ушей пошла кровь.
– Я на некоторое время потерял сознание, а когда пришёл в себя, увидел горы трупов – погибло много наших ребят. Страшно болела голова, во рту была земля. Мы понимали: шансов выжить практически нет, силы неравны. В плен попадать нельзя – лучше умереть в бою, чем быть зверски замученным. И мы с ребятами поднялись в атаку... Почти тут же попали под автоматные очереди. Меня ранило в ноги, было ощущение, что я весь в крови.
Он и двое уцелевших однополчан некоторое время лежали на земле. Тимофей несколько раз терял сознание, а когда пришёл в себя, оказалось, что на помощь пришли десантники. Часть банды была уничтожена, оставшаяся часть бежала. Старшину отвезли в госпиталь.
– Я ненадолго пришёл в сознание. Запомнилось встревоженное лицо военврача. И тут вдруг по телу разлилась волна жара, я снова отключился. Оказалось, так начинался тиф. И это помимо ранения! В Афгане такое было сплошь и рядом – достаточно попить воды из арыка.
Врачам удалось спасти его, однако после выздоровления Тимофей вскоре попал в военную тюрьму во Львове. Командование решило провести расследование, почему в том бою ему не удалось сохранить жизни своим бойцам.
– Но там я пробыл три месяца. В стране была перестроечная неразбериха: никто ни за что не отвечал. Мне и ещё троим ребятам-ветеранам помог бежать начальник тюрьмы. Он сразу сказал, что здесь нас убьют – русским на Западной Украине уже тогда находиться было опасно. А если сбежим, искать нас в таком бардаке не будут. И мы воспользовались ситуацией.
Парни купили себе одежду для подростков в "Детском мире" – такими были худыми – и переоделись, чтобы не ходить в военной форме.
– Отец одного из парней прислал деньги до востребования, и тот разделил их между нами. Купили билеты и благополучно улетели в Москву. Нас действительно никто не искал. В военкомате, когда я рассказал про военную тюрьму, сказали: да, бывает, попал под горячую руку.
Как считает Тимофей, возможно, дело закрыли ещё и потому, что вмешал- ся его командир Андрей Карпушкин.
– Он заступался и доказывал, что моей вины в страшных потерях того боя нет. Повезло, что удалось вырваться оттуда. Были случаи, когда о солдатах, находящихся в военной тюрьме, просто за- бывали и они сидели там дольше срока. Заканчивалась война в Афганистане, было не до них.