В Сети начался показ третьего сезона сериала "Метод", где у следователя Родиона Меглина (Константин Хабенский) в подчинении оказывается целый отряд из маньяков, которые теперь сами вынуждены разыскивать своих "коллег". Metro поговорило с актрисой Анной Савранской, сыгравшей одного из членов его команды – 19-летнюю стажёрку Леру Сергееву по кличке Бабочка.
Вы как-то говорили, что до съёмок фильма "Лёд 3″ не видели первых двух картин. А первые два сезона "Метода" вы видели? И если да, то какие у вас остались впечатления от сериала?
– Я видела четыре серии первого сезона. И вы знаете, я почувствовала, что это что-то очень трушное – я бы так сказала. Но поняла, что, наверное, это не мой формат – все эти истории про маньяков.
Тогда, наверное, тем более неожиданным для вас было приглашение в этот проект? Как это произошло?
– Совершенно неожиданно. Я сидела без работы после "Льда", переживала. Мне казалось, что я больше никогда нигде не сыграю, вообще больше не буду актрисой. Но меня стали звать на фестивали. И просто как гостью, и потому что где-то показывали фильм с моим участием. На одном из фестивалей я получила письмо от своего агента с приглашением на пробы и через пару дней оказалась на них, практически с поезда.
И какие эмоции вы испытали? Расскажите, как прошла встреча?
– На тот момент это для меня было очень в тему – всё, что я увидела, прочитала, синопсис, текст самой сцены. Для меня это было очень вовремя, и я поняла, что хочу это играть. И я знаю, что сказать об этом, и хочу это сделать.
А почему знаете, что сказать? Есть какой-то опыт общения с маньяками?
– Нет, наверное, просто могу сказать про встречу со своей тенью, про что-то подобное, но это уже будет понятней, когда посмотрите весь сезон.
Расскажите о своей героине, стажёре Лере. Она, как мне показалось, в отличие от остальных членов команды Меглина, не совсем конченый человек.
– Да, но она думает, мне кажется, именно так. Она человек, который сам себя проклял, поэтому ей кажется, что теперь только здесь ей и место и только так вообще она может как-то искупить свою вину.
А почему она такая? Может, корни её приступов неконтролируемой агрессии, которые пугают её саму, в семье? Из первых эпизодов мы видим, что у неё очень непростые отношения с родителями.
– Да, наверное, в первую очередь это её отношения с папой. Она в итоге же и становится похожей на него, хотя и очень таким окольным путём, но тем не менее.
А вам что-то из этого, может быть, отзеркалило, что-то было близко, понятно?
– Мне кажется, все мои истории пока что до сих пор связаны с родителями – какой-то мой замкнутый круг, из которого я, видимо, выйду, когда что-то завершится в моей жизни. А так да – тема отношений с родителями очень мне знакома. И, наверное, это то, про что хочется говорить и про что зудит и болит.
А какие-то черты в характере Леры вам близки самой?
– Вот с этим как раз были сложности, потому что она очень резкая, она жёстче, чем я, она такая быстрая, шустрая, жестокая местами. Где-то, наверное, в глубине это у меня есть, но внешне это совершенно не мой темпоритм. Вот с этим было сложновато. А роднит, пожалуй, чувство справедливости. Мне этого не занимать, и у Леры оно тоже есть, в принципе, но только внутри где-то глубоко.
Были ли какие-то тревоги, страхи, опасения? Может, что вас будут сравнивать с Паулиной Андреевой, сыгравшей в первых двух сезонах напарницу Меглина?
– Поначалу, конечно, такой страх был, но мне кажется, что сравнение в любом случае будет – ничего с этим не поделать. Теперь вот переживаю, что не справилась, где-то что-то не доделала, где-то что-то могла лучше.
Расскажите о работе с Юрием Быковым – на мой взгляд, одним из самых сильных режиссёров сегодня в России.
– Да, Юра – очень профессиональный человек. Мы работали в очень сложных условиях, и он всё это вывозил и просто мог с ходу придумать какие-то невероятные вещи. У него потрясающее понимание, чувство сцены, чувство темпоритма. Он всегда просто как-то сразу чувствовал контраст внутри сцены и делал иногда не так, как это изначально им было задумано, по интуиции что-то менял.
Вашими партнёрами были, с одной стороны, такие молодые популярные артисты, как Никита Кологривый, Лев Зулькарнаев, Эльдар Калимулин, а с другой – такой мэтр, как Константин Хабенский. Какие были ощущения, когда вы оказались с ними на одной съёмочной площадке?
– Слушайте, я с ума сходила, если честно, у меня был такой трепет. Я помню, когда Константин Юрьевич пришёл в первый раз, в костюме. И это, да, удивительное ощущение. Я помню, что я Егору (Кенжаметову. – Прим. ред.) говорю: "Это Меглин! Ты прикинь, это Меглин!" Вот это было забавное ощущение – то есть ты вроде как в этом процессе участвуешь, а с другой стороны, просто визжишь от восторга.
Константин Юрьевич, конечно, тоже очень большой профессионал, и я многому у него училась, подглядывала, что-то он мне подсказывал. Он всегда умел очень точно указать на какую-то, казалось бы, простую вещь, деталь, а её делаешь, и всё вокруг неё собирается. Я сама не сталкивалась, но слышала про артистов, которые давят, начинают учить уму-разуму. Мне повезло, я не работала с такими людьми. А Константин Юрьевич иногда просто невзначай может что-то подбросить, как совет коллеги.
При всей мрачности сюжета, что-то смешное было на съёмочной площадке?
– Мы очень много смеялись. Да там сумасшедшие люди собрались, такое "комбо" Егора, Эльдара и Никиты – просто болел живот от смеха в конце смены. Я в какой-то момент поняла, что я, наверное, не такая маститая актриса, раз просто уже не могу работать в таком состоянии.
Вы говорили, что съёмки были тяжёлыми, что для вас было самым трудным?
– Выработка и много каких-то эмоциональных качелей. То есть приходилось играть много разных состояний – физических, эмоциональных, душевных и перескакивать с одного на другое. Мне ещё, кстати, как ни странно, было сложно играть бытовую жизнь следователей. Например, как они едят лапшу и обсуждают какие-то детали следствия. Или когда моя героиня думает, додумывается до чего-то в расследовании, у неё складывается от улики к улике картина преступления, происходит какое-то открытие в моменте – вот это всё мне было не очень просто играть. Может быть, даже эмоциональные моменты давались легче, хотя тоже тяжело, но я хотя бы понимала, как это можно сделать. Дальше уже – сделаю или не сделаю, как уж получится.
А между сценами раздумий ваша героиня бегает, дерётся, стреляет и виртуозно крутит ножом-бабочкой, из-за чего, собственно, и получила прозвище Бабочка. Вы проходили какой-то специальный курс молодого бойца?
– Ну, это я люблю. (Смеётся.) У меня было несколько тренировок в этот раз. А потом мне просто дали ребята нож с собой, и я всё время между дублями училась это делать. Вот, насколько смогла, настолько научилась.
В сериале много крови. На экране это выглядит страшновато. А как было на съёмках?
– Да нормально – кровь и кровь. В целом она не вызывала каких-то особенных эмоций, хотя да, крови много было, это правда. Мазали специальной "киношной", сладковатой на вкус. Я помню, был смешной момент. При прямом ударе в нос идёт кровь, и след остаётся под носом, как усики у Чаплина. И так получилось, что я серии две-три хожу вот с такими кровавыми усами. И если сфокусировать на этом внимание, становится очень смешно на любой сцене. А тут это были самые кульминационные сцены – а я с такими усами. Мы очень смеялись с гримёрами, да и со всеми.
В последнее время у вас интересный "карьерный рост" в кино – от фигуристки до помощницы не совсем обычного следователя с нездоровой психикой. В роли кого мы вас увидим в следующий раз?
– Пока что мне самой интересно. Сейчас вот молодые ребята сняли фильм "Лето будет общим". Там я сыграла небольшую роль девочки, которая больна раком. Но это как бы уже в прошлом. Для меня новый проект – это то, что в будущем. И поэтому пока я только надеюсь, что это будет что-то интересное.