В собраниях знаменитых букинистов, представленных на выставке, выделяется "запрещёнка", чудом избежавшая сожжения в печке – цензура при царизме сложа руки не сидела.
– Подобные издания попадали на рынок после запрета в крайне небольшом количестве, речь могла идти о нескольких экземплярах. Но получить их было очень сложно. Это потом, с течением времени, находились еще экземпляры. И вот они уже хорошо стоили, – объясняет Людмила Ларионова, завотделом истории книжной культуры ГПИБ. – А так, как правило, у кого эта "запрещёнка" могла оказаться? Владелец типографии, где книгу отпечатали; хозяин магазина, куда она поступила (и сотрудники этого магазина), если успела, конечно; автор и, внимание, цензор! Именно цензоры ценили и сохраняли "забракованные" книги. В нашей коллекции хранится одно такое собрание инспектора книгопечатания и книжной торговли в Москве Андрея Ивановича Остроглазова. Он был сыном крупного книжного коллекционера.
Безотцовщина – стоп-тема
Билет на издание этой трагедии, вышедшей из-под пера Ивана Великопольского, подписал цензор Евстафий Оделькоп. Однако других цензоров история незаконнорождённого юноши, случайно убивающего на дуэли родного отца, насторожила. В итоге судьбу книжки решил министр народного просвещения Уваров – не в её пользу. Начальство углядело в тексте "безнравственные картины". Цензора Оделькопа уволили. 628 экземпляров из 720 сожгли. Автору приказали вернуть все находящиеся у него копии, а также книжки, которые он успел разослать знакомым. Однако не все выполнили распоряжение.
Сожгли на Стеклянном заводе
Книга испанского оппозиционера Фернандо Гарридо не угодила тем, что "оправдывает революционное движение и обвиняет монархический принцип и католицизм во всех политических смутах". Министр внутренних дел Тимашев подчёркивал, что "сочинение" способно смутить "революционными теориями" молодые умы. Почти весь тираж – 1995 экземпляров из 2000 – сожгли на императорском Стеклянном заводе 25 августа 1872 года. Сейчас известно о пяти сохранившихся книжках. Четыре – в государственных собраниях и одна – в частной коллекции.
Сектанты: неудобная правда
Под титульным листом – сборник любопытных статей специалиста по истории раскола в Русской православной церкви Александра Пругавина, где он подробно и увлекательно рассказывает о современных ему сектантских тенденциях в религиозной жизни страны. Однако этот нон-фикшен цензорам не приглянулся. Они высказали опасение, что "грамотное простонародье", которого стало больше к концу XIX века (книга вышла в 1882 году) поддастся "пропаганде сектантских учений", которая содержится в книге. Тираж был изъят и уничтожен. Сегодня сохранилось девять экземпляров издания.
Графоман обидел полицейских
Автор – родственник Василия Жуковского Проташинский. "Бутошники" – будочники – полицейские сторожа, стоявшие на посту у караульных будок, и другие представители полиции в этом произведении представлены в сатирическом свете. После выхода книги разразился скандал. Обиделся и столичный обер-полицмейстер Муханов, и генерал-губернатор Голицын. Книгу запретили. Теперь это ценнейшая редкость, хотя поэтическим дарованием автор совсем не блистал. "Царица росских городов, Москва уже дремала; уже меж тонких облаков Луна, дымясь, сияла" – начинается "баллада" этого позабытого современника Пушкина. К слову, цензор Сергей Аксаков лишился должности за то, что пропустил "Бутошников" в печать.
Царю "не зашёл" детектив
Основой "криминального чтива" Жана Батиста Шампаньяка "Убийство Фюальдеса" стала жестокая расправа над судьёй 10 марта 1817 года во французском городе Родезе. История, переведённая на русский язык, должна была стать первой в серии "Рассказы о преступлениях и невинности" – но не понравилась государю. В убийстве судьи Фюальдеса современники подозревали политическую подоплёку. Видимо, царь Николай I – тоже. Шеф жандармов граф Бенкендорф писал графу Уварову, что государь назвал книгу "ничтожной, но вредной". 91 экземпляр сожгли. Раскупить (и сохранить) успели 74 в Питере и 30 в Москве.