Этот год – знаковый для Александра Рукавишникова. В 2022-м исполнилось 100 лет со дня рождения его отца Иулиана, тоже известного скульптора. А ещё недавно в столице наконец появился его памятник Галине Вишневской, установки которого Александр Иулианович ждал более десяти лет. Вишневская сразу встала в один ряд с другими работами мастера в Москве: памятниками Юрию Никулину, Михаилу Шолохову, Фёдору Достоевскому. Несмотря на статус, Рукавишников признаётся: любое открытие памятника для него большое событие – на конкурсах имя ничего не гарантирует. К тому же он не из тех, кто привык просить: скульптор говорит, что для него творить гораздо интереснее, чем бегать по "высоким кабинетам". Он пригласил Metro в собственное арт-кафе, где находится его мастерская. И давал интервью, не отрываясь от лепки и не выпуская из рук штихеля.
Арт-кафе удивляет ещё до входа. Перед зданием находятся двухметровая голова гладиатора, ретроавтомобиль из "Мастера и Маргариты" и ещё несколько памятников разной длины и ширины. Зайдя внутрь, поражаешься не меньше: возникает ощущение, что попал в музей. В нескольких залах на разных этажах – работы Александра Иулиановича и его отца: оригинальные творения и копии сделанных ими знаменитых памятников. Но если о существовании этого места знают многие москвичи, то вряд ли кто-то догадывается, что мастерская Рукавишникова – в том же здании.
Вхожу в его кабинет и, как и ожидал, застаю скульптора за лепкой.
– Стараюсь использовать всё свободное время для творчества, – объясняет Рукавишников, всего на несколько секунд поднимая глаза от своей новой работы – конницы на переправе.
Затем он снова опускает взгляд, чтобы нанести еле заметный штрих на корпус одной из лошадок. От вопроса о местоположении будущего монумента Рукавишников открещивается:
– Из суеверных соображений я ничего не говорю о своих будущих работах. Из наших попыток только процентов 10 в итоге реализуется. К этому всю жизнь привыкаешь: вроде всё, договорились. Но потом что-то идёт не так. Так у всех скульпторов – имя не имеет значения.
Самые известные скульптуры Александра Рукавишникова:
Владимиру Высоцкому на Ваганьковском кладбище.
Фёдору Достоевскому перед зданием Российской государственной библиотеки.
Юрию Никулину у Цирка на Цветном бульваре и на Новодевичьем кладбище.
Михаилу Шолохову на Гоголевском бульваре.
Ленину в Копенгагене (после начала СВО перенесён в местный музей).
Стефану Немане в Белграде. Самый высокий памятник столицы Сербии. Спрашиваю, куда деваются готовые скульптуры. Оказалось... на огород.
– Машина на входе была частью большого памятника Булгакову. Когда его хотели устанавливать, был большой скандал. Пенсионеры устраивали пикеты. Как я сейчас понимаю, жители на Большой Садовой были против того, что из-за памятника в районе будет шумно. Пришлось разобрать его по частям. Бегемот и Коровьев от него стоят на Большой Садовой, а сам Михаил Афанасьевич – у меня на даче, в огороде. Но он там не одинок. Там же, например, находится и Андерсен, и ещё несколько памятников.
Рукавишников обмолвился лишь, что новый монумент не для Москвы, для столицы же он готовит нечто другое:
– Делаю вещи для храма в Тушино.
Нанеся очередной штрих на всадника, Рукавишников наконец улыбается и приглашает меня за стол.
Вашему отцу в этом году исполнилось бы 100 лет. С возрастом по-другому смотрите на него как на мастера?
– Да нет, я всегда считал его великим скульптором. Только я понимаю, что этот гриб "вылез" не в том времени, не в том месте. Я люблю мою страну, но она не подходит для такого скульптора, каким был мой отец. У таких людей должен быть музей в каждом городе. Я, конечно, делаю что могу: выпускаю его книжки, показываю отцовские вещи, Но не вижу поддержки. Ну сделал я выставку о нём в Третьяковке, но одному это всё делать сложно.
Трудно было выработать свой собственный стиль?
– Этим я занимался. Думаю, успешно. От отца я взял главный совет: надо влюбиться в того, кого ты делаешь. Он говорил: лепишь хоть Ленина – найди, что в нём тебе нравится, форма головы или какой-то угол. Я столкнулся с тем, что, когда кого-то лепишь, идёшь не на работу, а к какому-то конкретному человеку. Как будто он живой, правда, как будто находится в коме.
Вы же многих из тех, кого лепили, знали лично...
– Конечно, в этом плане мне повезло. Например, Галина Вишневская для меня была просто тётя Галя. Она дружила с нашей семьёй, и они с Мстиславом (Ростроповичем. – Прим. ред.) часто бывали у нас. Или, например, я хорошо знаю семью Никулина, может, поэтому памятник у Цирка на Цветном бульваре такой популярный. Хотя в этом, наверное, больше заслуги Юрия Владимировича. Но бывает и по-другому. Например, Шолохова я знал только по школьной программе, но, изучив его творчество, понял, какая это была величина.
Нос Никулину уже затёрли – на удачу, в лодку к Шолохову же каждый год лепят зайцев. Как вы относитесь к такому поведению москвичей?
– Нормально, это же с какой-то стороны и знак внимания. Ну стал Шолохов Мазаем. Это же хороший герой? (Смеётся.)
А у Москвы есть своё скульптурное лицо?
– Скажем, нам есть чему поучиться. Например, я восхищаюсь Копенгагеном – ни одного некрасивого угла. В Москве, безусловно, есть замечательные памятники. Например, мои любимые – Гоголь на Никитском бульваре Николая Андреева, Тимирязев Сергея Меркурова, Суриков моего, увы, покойного друга Миши Переяславца. Достойные молодые скульпторы есть, но им тяжело пробиться без имени. Мне и самому тяжело участвовать в этих конкурсах, где главные критерии – высота и быстрота работы. Всё-таки моё дело – творить, а не бегать по кабинетам. Тем более что часто это не быстрое дело. Например, конкурс по Вишневской я выиграл ещё 10 лет назад, но памятник только установили. Или Сергий Радонежский. Я уже давно выиграл конкурс, но памятника в Москве так и нет. Пока есть какие-то бюрократические проблемы. Хотя идея была интересная – трёхчастный монумент: он сам, его "Жития" и дерево. Получился памятник-икона.
Страсти по Вишневской
Памятник великой оперной певице, который установили на Остоженке, до сих пор вызывает споры в Интернете. Большинство отзывов восхищённые. Пользователи отмечают, что Вишневская получилась «летящей» и «очень русской». Но нашлись и те, кто упрекнул Рукавишникова в "нетипичности образа".
– Я изобразил её такой, какой запомнил. Возрастом менее 40 лет. Она была красивая! Но нрав будь здоров. Слава богу, он на меня не распространялся. Мне хотелось сделать что-то неординарное, с русскими узорами на постаменте – она и была такой, настоящей русской женщиной. Я прочитал, что мой памятник назвали "Бабой-ягой". Но с этим я согласен! Есть проблема с тем, как памятник освещён. Тем более что сейчас темнеет рано, и это сразу видно. Мне говорят, что есть проблемы, чтобы провести кабель. Я говорю, что готов сам всё оплатить. Свет в скульптуре может творить чудеса!
Что можно увидеть в арт-кафе
Машина из "Мастера и Маргариты"
Она стоит во дворе на Большой Молчановке. На шофёрском сиденье, как и у Булгакова, – "не обычного вида шофёр, а чёрный длинноносый грач в клеёнчатой фуражке и в перчатках с раструбами".
"Мамы"
Одна из любимых работ Александра Рукавишникова. Если присмотреться, то у женщины справа вместо живота – арбуз, а в её руке – арбузная долька.
"Дзигоро Кано"
Скульптура основателю дзюдо. Копия находится в арт-кафе, а оригинал – у президента России. Владимир Путин с гордостью рассказывал о памятнике Оливеру Стоуну, мол, сделал наш мастер, но фамилию не упомянул. Эпизод попал в документальный фильм Стоуна о Путине.
"Гладиатор"
В полный рост он расположен у стадиона "Спартака", а его голова – рядом с булгаковской машиной. Рукавишников признаётся, что это была самая сложная работа в его жизни.