Вера Валентиновна, часто ли вам удаётся пойти в театр не на работу, а для души, просто как обычному зрителю?
– В последнее время хожу только тогда, когда слышу, что это интересно и любопытно, от людей, которым сама доверяю, – рассказывала Алентова корреспонденту Феликсу Грозданову, который работал тогда в журнале "Отдохни!". – Как правило, актёры на сцене знают, кто из коллег сидит в зале. И потом будут спрашивать мнение. А обижать не хочется, ведь они меньше всего виноваты – работают, отдают массу сил и за результат не отвечают.
Когда вы сидите в зрительном зале и люди вокруг узнают вас, оборачиваются, не раздражает?
– Это моя жизнь, моя профессия, которая предполагает постоянное пребывание на виду у многих людей. Значит, нужно быть в любой момент в форме, невзирая на нездоровье, на неприятности личного характера. Да, любой актёр мечтает о популярности, об узнаваемости. Но у каждой медали есть две стороны, и кто-то может увидеть, как ты ссоришься с кем-то, например, понять, что ты не такая гладкая и пушистая, как кажешься. И, приходя в людное место, надо всегда иметь это в виду. Правда, если раньше у меня просили только автограф, то сейчас ещё хотят и сфотографироваться рядом. Бывает, идёшь по улице, вдруг кто-то незнакомый обращается: "О! Давайте с вами сфотографируемся!" Позвольте, с какой стати я должна с вами фотографироваться?
Вы можете спокойно пойти в булочную?
– Абсолютно! Более того, меня могут и не узнать. Зато узнают, когда замёрзла, иду по улице с синим носом. Кстати, после выхода фильма "Москва слезам не верит" прошло лет пять, прежде чем меня стали ассоциировать с героиней картины. Люди видели знакомое лицо, но сказать точно кто я, не могли.
А ведь про всё это мы могли с вами и не говорить сегодня, реши вы поступать в медицинский...
– Мама очень хотела видеть меня врачом. Хотя она сама была актрисой, всё равно считала, что профессия должна быть более серьёзной. И я решила поступать в Барнаульский мединститут. Но одновременно с этим попала во вспомогательный состав барнаульского драмтеатра. Хотя думаю, врачом бы всё равно не стала, ушла бы в актрисы. Ведь если в человеке заложено творческое начало, то оно ищет выход.
Ваше творческое начало привело в итоге к получению приза американской киноакадемии "Оскар". Кстати, до сих пор ли все, приходящие к вам домой, просят показать статуэтку?
– Он стоит у нас на видном месте, и все наши гости первым делом просят подержаться за "Оскара". Помню, как Дибров пригласил на свою передачу русских "оскароносцев" – меня с супругом и Ирину Скобцеву. Ирина Константиновна принесла с собой статуэтку, а на ней – надрез. Оказалось, её дети слышали где-то, что она сделана из чистого золота, и решили проверить. Никакого золота там, конечно, нет, а номинальная стоимость – около 800 долларов. Но золото "Оскара" в том, что на Западе после его получения твоя ставка увеличивается в сто раз. В СССР же наша ставка после его получения никак не изменилась, но был важен сам факт получения этой премии, сама оценка нашего труда на Западе. Ведь фильм "Москва слезам не верит" критики приняли в штыки, несмотря на очереди в кинотеатрах.
Вообще, насколько для вас важны премии, звания, ордена?
– Век актёра короток, и когда ему дают награды – это правильно. Любой труд должен быть оценен. Другое дело, что в последнее время награды обесценились – их дают всем подряд, за какую-то чепуху, теряется чувство меры и справедливости. Поскольку наград у меня много, то со временем я к ним охладела, стала думать, что они вовсе не нужны. Но не будь их вовсе, было бы обидно, ведь многие мои работы в театре и кино имели шумный успех.
Вера Валентиновна, а счастливы ли вы?
– Счастье – понятие очень эфемерное. Вот я смогла посмотреть спектакль, который давно хотела увидеть, – это счастье. Вот я смогла попасть на день рождения к своей внучке, потому что нет у меня в этот день репетиций, спектаклей и съёмок, – тоже счастье. Вот мы собрались всей семьёй вместе, что случается редко, и это счастье.