Утром бабушка (Джульетта Степанян) раскатывает скалкой тесто, Анзорик (Ян Гахарманов) наигрывает на фортепиано пьесу Генделя, а Дато (Артём Кошман) приклеивает в своём дневнике к фотографии бабушки усы из пучка волос. Подпись над коллажем гласит: "Моя бабушка — это Сталин в расцвете сил". Потом Анзорик подкрадывается к Дато, выхватывает дневник и смеётся над тем, что пишет племянник, пока тот пытается у него дневник отнять. Бабушка грозит сыну и внуку скалкой, а потом все втроём обнимаются во дворике типичного южного дома с деревянной лестницей на второй этаж. Вечером по телефону звонит мама, которой Дато по секрету рассказывает, что мечтает после окончания школы поехать в Петербург учиться на режиссёра, и мама заговорщицки смеётся: Биби (так они между собой зовут бабушку) пока ничего не знает о его грандиозных планах и, наверное, очень сильно удивится.
Обещанная в этих эпизодах семейная идиллия, настроение которой будто списано из добрых повестей Нодара Думбадзе, в сгустившихся сумерках оборачивается чем-то принципиально иным. Анзорик надевает ветровку и отправляется тусоваться с деревенскими пацанами, несмотря на грустные протесты пожилой матери. На её робкое напоминание, что ему неплохо бы пойти работать, Анзорик ей тоже напоминает, что у него СПИД и он скоро умрёт.
Совсем скоро Биби и Дато уже бредут на кладбище, чтобы убрать траву на могиле Анзори. А потом трещина в раю маленькой грузинской семьи расползается на глазах зрителя ещё больше, когда во дворе дома появляется мама Дато (Мариэтта Цигаль-Полищук). С ней приехал её спутник — добрый работяга из Читы, который готов взять маму в жёны. Она достаёт из сумки подарки: бабушке — пуховый платок, а Дато — маленькую видеокамеру, чтобы он стал ещё ближе к своей мечте стать режиссёром. Глаза Дато сияют от счастья, чего не скажешь о бабушке: она сохраняет мрачный вид, и вскоре становится понятно, почему. Её добродушная с виду дочь недавно вышла из тюрьмы, и бабушка не верит, что на этом её кривая дорожка приобретёт более ровную траекторию...
С развитием драматичного сюжета, в центре которого добрый парень с наивной мечтой, становится понятно, зачем в названии фильма появилось имя классика американского кино и автора легендарных "12 разгневанных мужчин", режиссёра Сидни Люмета. Простодушный в силу своей юности главный герой будто идёт по тонкому бордюру хрестоматийного сюжета, с одной стороны которого — уготованная ему семейной традицией пропасть, а с другой — свобода от этого наследия. Фильм в итоге становится притчей о преодолении проклятой судьбы, причём средствами наиболее дидактически оправданными — добротой и, что парадоксально, отчасти покорностью той самой судьбе. Поначалу категорически не видящий себя в профессии бурильщика, типичной для южного захолустья, в котором он живёт, Дато к финалу картины вполне смиряется с этой перспективой, как и с перспективой всю жизнь прожить возле бабушки. Это буквально история о том, как после ударов судьбы её жертва подставляет другую щёку, а в награду за правильный выбор между добром и злом, повлекший за собой покорность той самой судьбе, получает от неё внезапные милости и свободу от неё же.
Столь откровенный манифест доброты можно "продать" капризному зрителю и ещё более нетолерантному кинокритику исключительно при соблюдении всех необходимых вводных: ясного понимания авторов, какие чувства и мысли они хотели каждой своей сценой вызвать у зрителя, наличия чётко прописанных характеров, лаконизма и точности сказанного с экрана, правдивости актёрской игры и, в конце концов, операторского умения создать адекватную каждому эпизоду атмосферу.
Станет ли победа над судьбой в одном не очень длинном фильме также и победой в одном конкурсе — станет известно совсем скоро.