Теряющиеся под потолком стены склада декораций с французскими надписями, такая же мрачноватая палитра парижской квартиры Дягилева, с задвинутыми в глубину сцены немногочисленными предметами интерьера: стул, стол и шкаф, будто собранные лишь для того, чтобы подчеркнуть свою незначительность и незаметность для глаз их хозяина. Такая обстановка открывается зрителю с поднятием занавеса. Всё повседневное Дягилеву не важно, он поглощён своими мыслями и страстями: явными и ясными по смыслу в сценах репетиций и постановок, неявными и противоречивыми за их пределами. Одиночество мечущегося в своей квартире Дягилева подчёркивает единственный придуманный персонаж в спектакле – некая Цыганка, предсказавшая ему смерть, с такой же седой прядью над бровью, как у импресарио, – зеркало его сомнений и внутренний голос, с которым он ведёт диалог.
– Это не конкретная цыганка, а воплощение иррациональных страхов Дягилева, – рассказывает исполнительница роли, первая солистка Большого театра Анастасия Меськова. – Это такой чёртик на плече, который постоянно что-то нашёптывает, заставляя действовать и в итоге вырваться из оков сомнений.
Цыганка, судя по всему, не только внутренний собеседник, но и некий намёк на бродяжническую, оторванную от корней жизнь главного героя. Спектакль открывается её дуэтом с Дягилевым, в котором она обрамляет пируэтами падающие, как в воду, ноты пьесы Равеля. Цыганка буквально не даёт Дягилеву покоя и будто одна имеет власть над человеком, который, выйдя за пределы своей комнаты и оказавшись в репетиционном зале и на сцене, подчиняет себе всех и словно никогда не знал силы больше себя.
"Мы танцуем Дягилева не как физическое тело, а его характер, жажду успеха". Алессандро Каггеджи, хореограф-постановщик
Премьер Большого театра Денис Родькин, на этапе формирования идеи постановки собиравшийся играть Вацлава Нижинского, оказался очень органичен в роли Дягилева. Тонкий и лёгкий, он показывает тяжёлого в прямом и переносном смысле и авторитарного человека – и даже его виртуозные прыжки не отменяют этого впечатления. Ощущение массивности персонажа даёт и знаменитое дягилевское пальто с меховым воротником, сшитое для постановки Игорем Чапуриным – отдельная интрига состоит в том, как это пальто "справляется" со всеми хореографическими задачами, которые стоят перед его носителем. Грузный и жёсткий человек в чёрном драповом одеянии внезапно взлетает в прыжках, не запутавшись в фалдах, и кружится в сольных и ансамблевых танцах.
– Самая сложная задача в балете была у Дениса Родькина, потому что Дягилев для нас привычен как статичная фигура и незыблемый авторитет, а мы его заставили танцевать, – рассказывает режиссёр-постановщик спектакля Сергей Глазков. – Танцовщику нужен был развитый драматический навык для передачи эмоций и характера такого персонажа.
Как из "Шинели" Гоголя когда-то, по мысли Достоевского, вышла современная ему русская проза, так и вся труппа Дягилева, по замыслу его создателей, вышла из пальто импресарио. Дягилев "размножается" в математической прогрессии: множество Дягилевых в таких же пальто и цилиндрах появляются, как тени, из углов комнаты главного героя и, окружив его, танцуют вместе с ним. Появившиеся на сцене поочерёдно участники постановок Дягилева – Нижинский, Фокин, Карсавина, Равель и Бакст – хотят они того или нет, вступают во взаимодействие с тенями импресарио и сливаются в ансамбль.
Труппа разыгрывает сюжет о постановке в 1912 году "Дафниса и Хлои", в котором сценам репетиций отведена значительная часть времени балета. Заявленный как балет в балете, "Дягилев" скорее, оказался балетом о репетициях, что, несомненно, отражает жизненные реалии: ради спектакля, который проносится как искра, тратятся сотни и сотни часов подготовки. В сценах репетиций особенное оживление у пришедшего на прогон спектакля журналистского цеха вызвали взлетающие в антраша фотокорреспонденты в шляпах и со вспышками в руках и корреспондентки в плащах и с блокнотами, как пчелиный рой устремляющиеся за Дягилевым.
Одна из самых сложных в смысле сочетания хореографии и драматургии роль в спектакле написана для Вацлава Нижинского в исполнении воздушного и бесшумного премьера Большого театра Дмитрия Смилевски, ему же досталась и задача обострить сюжет. Нижинскому не нравится костюм, который сшил для него Бакст (Денис Савин), и он швыряет его оземь, вызвав гнев Дягилева. Импресарио, как шпагой, поражает своей тростью в грудь капризного танцора, стучит ей под носом у Фокина (Семён Чудин), который никак не может договориться с Равелем (Вячеслав Лопатин), и кружит на ней Карсавину (Элеонора Севенард), которая от страха не знает, плакать ей или смеяться. Денису Родькину очень хорошо удалась роль разгневанного Дягилева: вот-вот, и он пробьёт тростью пол.
Сочетание современного и неоклассического танца в спектакле распределено интуитивно оправданным образом: в стиле "контемпорари" показаны душевные метания Дягилева, а неоклассическими зарисовками расцвечены парные и кордебалетные танцы. Когда музыку Равеля сменяет Дебюсси, дуэты начинают завораживать, как гипноз: такого гипнотического танца удалось добиться в дуэте Дафниса и Хлои, то есть Карсавиной и Нижинского, танцующих готовый балет в балете. Особенно красива партия Севенард, где элементы современного танца, как бусинки, рассыпаны по всему её неоклассическому рисунку.
Но не успеваешь ты начать погружаться в этот волшебный гипноз, как вдруг оказывается, что балет окончен – действие прерывается как-то слишком внезапно, оставив ощущение незавершённости. До премьеры постановщики предупреждали, что спектакль будет короткий, в две части по 50 и 30 минут, но это не избавляет от чувства недосказанности. Будто перед тобой только начали разворачивать интригу, только показали характеры и конфликт, поманили новыми оркестровками Равеля и Дебюсси – и вдруг отобрали эту начавшую нравиться игрушку. Что всё же заставляет надеяться на развитие темы, как у всего недосказанного.
"Дягилев был новатором, он без сожаления прощался с устоявшимися нарративами, с какими-то, казалось бы, проверенными годами хореографами, музыкантами, композиторами, танцовщиками, художниками – он всегда создавал что-то новое. Нашей задачей было представить публике новаторский балет и не уйти от характерной для Дягилева потребности постоянно создавать что-то новое и интересное. Эта постановка отличается новым подходом, новым взглядом на сюжет, современной хореографией. Мне было безумно интересно вытащить драматическую линию из танца, в котором хореография не просто покоряет нас мастерством танцовщиков, но и рассказывает некую историю". Сергей Глазков, режиссёр-постановщик спектакля
"Дягилев не относится ни к положительным, ни к отрицательным героям, он – и то, и другое, он заряжен разносторонней энергией и воплощать его на балетной сцене очень интересно. Каждый день, когда я что-то о нём узнаю – он меня удивляет. Каким он был жёстким, как взаимодействовал с людьми и с собой. Сыграть все его стороны характера посредством балетной пластики – очень сложная задача. У этого человека есть один двигатель, и двигатель этот – успех". Денис Родькин, премьер Большого театра
"В спектакле собрано много исторических личностей из мира искусства. Все они горели творчеством, жаждали создавать новое. Для нас исполнять роли своих выдающихся предшественников в профессии – большое счастье. И это большая ответственность, играть именно исторических персонажей: о них уже много сказано и написано, всё это нужно изучать". Элеонора Севенард, прима Большого театра
"Мы хотели показать, каким образом Дягилев создавал свои огромные, интересные миры на примере одного эпизода его жизни, на примере создания балета "Дафнис и Хлоя". На выбор пал именно на него, потому что, с одной стороны, он не очень известен, редко ставится и мы хотели познакомить зрителя с этим материалом. Но важнее всего, что именно в этом балете собраны мастера, которых можно назвать апостолами Дягилева." Сергей Глазков, режиссёр-постановщик спектакля
"Идея балета вынашивалась полтора года. Сначала мы собирались ставить "Дафниса и Хлою" в видении современного хореографа, но потом поняли, что нужно делать не то, что было до нас, а что-то новое: новое либретто, новые декорации, новую хореографию. Этот балет – не биография Дягилева, а рассказ о его личности, о его сильных сторонах, маленький фрагмент из его жизни в 1912 году". Денис Родькин, премьер Большого театра
"Дягилев для нас – не просто выдающийся деятель культуры, это повод вспомнить о роли заказчика в создании культурных событий, в развитии искусства. Не так много лиц в истории широко известны как заказчики, они всегда в тени, мы редко о них что-то слышим. Мы знаем имена танцовщиков и композиторов, но не знаем имена тех людей, которые решают, что спектакль состоится именно на этой сцене, что выставка должна открыться именно с этими художниками и так далее". Сергей Шитьков, соорганизатор фестиваля “Нам нужен Дягилев”
"В роли Нижинского будут намёки на пластику его роли Фавна, потому что "Послеполуденный отдых Фавна" ставился почти одновременно с "Дафнисом и Хлоей". Также мне было интересно показать его нестабильное психологическое состояние". Алессандро Каггеджи, хореограф-постановщик
"Так как у меня была невольная необходимость соперничать с Бакстом, мы решили пойти другим путём. Зная все костюмы, которые были в балетах Дягилева, включая его последние спектакли, где появлялся прозрачный пластик и максимально модерновые для того времени технологии, мы просто переняли именно самую идею новаторства Дягилева, создав современные костюмы, но и сохранив атмосферу начала XX века, которая чувствуется в цветах, орнаментах, линиях, пропорциях". Игорь Чапурин, художник-постановщик
"С танцовщиками в спектакле я был знаком до этого, но, конечно, волновался, не зная, как они отреагируют на мои идеи и хореографию. Я человек открытый к предложениям, поэтому отталкивался и от артистов. Было много спонтанных моментов возникновения идей, которые я очень люблю: например, что-то делалось с ошибкой, но эта ошибка хорошо ложилась в спектакль, и я просил её так и оставить. Я сам как артист знаю, что танцовщики знают своё тело лучше, чем любой хореограф, и интуитивно выбирают более органичный рисунок танца. Я всегда пытаюсь найти компромисс между танцовщиком и его образом". Алессандро Каггеджи, хореограф-постановщик
"Я специально выбрал нестандартные аранжировки и оркестровки музыки Равеля: например, для сцен репетиций только аранжировки для рояля. О Париже намекают звуки аккордеона в сценах с парижской квартирой Дягилева". Алессандро Каггеджи, хореограф-постановщик
"Меня всегда удивляло, как Дягилев сам про себя говорил: "Я танцовщик, но никогда не умел танцевать, я композитор, но не умею сочинять музыку, художник, но не умею рисовать, но все это могу объединить". Денис Родькин, премьер Большого театра
