Преступление и наказание
Как пишет ТАСС, бизнесмена Александра Кима признали виновным в организации нелегальной экскурсии по коллектору и дали ему 5,5 года колонии. Также свою вину признал диггер Никита Дубас (8,5 года колонии). С подсудимых взыскали 14 млн рублей в пользу потерпевших (пятеро от исковых требований отказались).
В пресс-службе СК РФ добавили, что Дубас в 2021–2023 годах организовал проведение экскурсий с незаконным проникновением в коллекторы исторического центра Москвы, причём без согласования с контролирующей организацией. Он получал с этого доход, а экскурсии проводил Константин Филиппов (погиб).
Объявления о проведении экскурсий по согласованию с Дубасом размещал глава компании "Спутник" Александр Ким, также в этом участвовали гендиректор ООО "Авангард" Александр Лазовский и владелец сайта Tripster Борис Плотица. Все эти граждане умышленно скрывали от клиентов сведения о незаконности предоставляемых услуг. Лазовского и Плотицу в итоге объявили в международный розыск по каналам Интерпола. Их обвиняли заочно и до сих пор не нашли.
Трагедия случилась 20 августа 2023 года. Участники экскурсии во главе с Филипповым начали спуск в районе Олимпийского проспекта через кирпичный коллектор 1906 года, у памятника маршалу Фёдору Толбухину. Из-за ливня уровень воды резко поднялся, спастись у диггеров шансов не было. Незадолго до того, как связь с группой была потеряна, Филиппов пытался уточнить у коллег, оставшихся на поверхности, можно ли подняться в районе Трубной площади. Среди погибших было двое несовершеннолетних.
– Приговором удовлетворена, – говорит Metro Юлия Шнейдер, мама Виктории.
Её дочь была на экскурсии вместе с близким другом Глебом Лагашиным. За ребятами присматривал дядя Глеба Дмитрий Маркушкин, с которым также находилась его 15-летняя дочь Лиза. Никому из них выжить не удалось.
Юлия сблизилась с некоторыми из родственников жертв – родителями Глеба, сестрой Дарьи Быковой Анастасией – и регулярно посещала суды.
– Родители Глеба просто не могли ходить... Его отец – Роман – только раз пришёл, дал устные показания. Они же разом троих похоронили! А Настя Быкова живёт в Ростовской области, она только несколько раз участвовала. Я же была на каждом заседании и всем потом рассказывала, что происходит.
Юлия утверждает, что целый год, пока шло следствие, никто из предстателей обвиняемых с родственниками жертв не связывался.
– А вот когда суды начались, защитники Кима неоднократно предлагали деньги и извинялись за своего подзащитного. Дубас же ни разу не пытался с нами связаться...
Шнейдер добавила, что отказалась от материальных претензий к виновным.
– Мы с Таней, моей старшей дочерью, посоветовались и решили, что их деньги нам не нужны, они моральный вред нам не компенсируют. Мы хотели, чтобы их посадили. Просто очень боялись, что они откупятся – и их отпустят.
Переезд в Москву
Юлия Шнейдер приехала в столицу из Новосибирска в 2020 году. К тому времени она уже развелась с мужем, поэтому воспитывала двух дочек – Таню и Вику – самостоятельно.
– Вике в Москве очень нравилось, – рассказывает Юлия. – Мы часто гуляли в Царицыно. Ещё она любила ходить в Зарядье. Рядом с ним и нашли её тело. Теперь ненавижу это место!
Бывало, Вика гуляла по столице с Глебом Лагашиным, который был старше на несколько лет. Познакомились виртуально – стали переписываться во "ВКонтакте", когда девочке было 10. Впервые встретились лично за год до трагедии возле станции метро "Первомайская". Вика боялась идти на встречу одна, её мама сидела в кафе через дорогу и наблюдала через окно. С тех пор ребята стали неразлучными. Погибли они тоже вместе.
С тех пор вот уже два года безутешная мама пытается обрести покой, но оправиться от удара не получается.
– Я теряла близких – брат погиб на СВО, отца похоронила, но потеря ребёнка – совсем другое, – говорит Юлия. – Эта боль не уходит, меньше не становится. Учишься просто жить с этой болью. А жизнь уже никогда не станет прежней. Сколько бы времени ни прошло, память о моей малышке не сотрётся. Я жива сейчас только благодаря Тане. Ещё очень помогала мысль – добиться справедливости, чтобы все виновные были наказаны и такое больше никогда не повторилось. Я каждый день молю Бога, чтобы он дал мне сил простить всех, отпустить ситуацию, но пока ничего не получается.
Предчувствие
Проблема в том, что Юлия и себя не может простить. Об экскурсии она услышала 10 августа. С тех пор что-то внутри кричало – дочку никак нельзя отпускать.
– Дмитрий Маркушкин часто водил Глеба и свою дочь Лизу на квесты, экскурсии. И Глеб всегда отказывался идти без моей Вики. И вот дочка рассказала, что есть интересная экскурсия – по подземной реке Неглинке. Я ещё удивилась, что это значит – подземная? И сразу запротестовала: "Ни в коем случае!" Но объяснить свой запрет не смогла. Загуглила экскурсию в разных поисковиках. Оказалось, она очень популярная и только ленивый на неё не ходил. Отзывы положительные.
14 августа Юлии позвонил Маркушкин и поинтересовался, почему она не отпускает Вику. Вспомнил, как та спокойно разрешала ей кататься с ними на теплоходе, участвовать в квестах. "Не знаю, мне просто страшно", – отвечала Юлия. Но Дмитрий настаивал, говорил, что экскурсия официальная, обещал прислать ссылку на билеты.
– Я увидела эти билеты онлайн. Но в описании экскурсии не было ни слова про коллекторную систему. Говорилось, что речушка всего-то по щиколотку – экскурсантам покажут историческую кладку, а гидом будет профессиональный диггер со стажем работы не менее 10 лет. До 19 августа я пыталась найти что-то порочащее, но безуспешно. Всё как-то стихло, и я понадеялась, что дочь сама отказалась от затеи и не пойдёт.
Однако 19 августа вечером Вика поставила мать перед фактом, что идёт на экскурсию, и попросила подписать документ о согласии.
– В документе прописывалось, что я доверяю Дмитрию свою дочь. Соглашение подозрений не вызвало, сейчас на любое школьное мероприятие просят такое же. Но я снова сказала дочери: "Нет!" – и опять не смогла объяснить почему. Тогда она "взорвалась". Стала плакать, кричать, что все её друзья гуляют до полуночи, а я ей запрещаю. А тут экскурсия в центре Москвы, днём, под ответственность взрослого. И так плакала, что я сдалась. Подумала, что мой невроз связан с работой – я как раз сменила салон красоты, оказалась в новом коллективе. И в итоге подписала документ. Сразу у дочки слёзы высохли, она даже заулыбалась. "Я это делаю, потому что очень тебя люблю", – сказала я ей. Дочь ответила: "Мам, я тебя тоже очень люблю".
Роковой день
Утром Юлия собиралась на работу. Вика выпросила разрешение погулять после экскурсии по центру.
– Весь день на работе было ужасное состояние, предчувствие беды. Но постепенно успокоилась. В 18:00 написала Вике: "Чего не рассказываешь про экскурсию, какие впечатления?" Пришла домой, приготовила ужин. Вдруг в комнату заходит Таня: "А где Вика? Ночевать что, не будет?" Я зашла в ватсап и поняла, что Вика так и не прочла эсэмэску.
Это уже не на шутку встревожило Юлию – она обратилась в полицию. Приехал наряд, ей посоветовали связаться с поисковым отрядом "ЛизаАлерт". Затем привезли в отделение на Таганке. Оказалось, родители Глеба к тому времени уже подали заявление о пропаже своего ребёнка!
– К нам обратился полицейский, попросил показать фотографии пропавших детей. И сказал, что после ливня из Москвы-реки выловили тело девушки. Сказал, чтобы на следующий день готовилась ехать на опознание. Я заорала: "Это не мой ребёнок!"
До 5 утра Юлия ждала новостей, а потом сорвалась. Вместе с другом семьи Стасом приехала туда, где группа, предположительно, спустилась в злосчастное подземелье.
– Сверяясь с картой, мы шли по руслу Неглинки, но поверху. Заглядывали в каждую решётку, прижимались, выкрикивали имена. Но слышали только шум воды. Дошли до места, где Неглинка впадает в Москву-реку. И тут вижу – полицейские достают тело Глеба из воды! Кричу: "Это Глеб Лагашин. А где моя дочь?"
Через 15 минут позвонил следователь из Таганского отдела полиции и попросил Юлию срочно приехать, объясняя это тем, что нужно показать ей фотографию "одного человека".
– Я подумала, он хочет показать тело Глеба, чтобы я его опознала. Но у них были фотографии дочери. Ум отказывался верить, что мне показывают тело мёртвого ребёнка. Девочка просто лежала – будто спала. Показали маникюр, который я ей сделала. Следователь протянул мне бумагу, сказал, что это "протокол опознания тела дочери". "Ничего не понимаю, – ответила я как в тумане. – В каком смысле – тела?" Он показывает ещё фотографию, на ней видно, что у дочки разбита голова. На снимке ей раскрыли веко, чтобы узнать цвет глаз. Ещё увидела её серёжки. Замерла – никаких эмоций. "Это ваша дочь? Тогда подпишите протокол и езжайте в прокуратуру". Я медленно спустилась на первый этаж – и вот там до меня дошло. Я стала орать, что моего ребёнка убили, и потеряла сознание. Вызвали скорую, сделали кардиограмму – сказали, надо срочно в больницу.
Но Юлия не согласилась, даже подписала отказ от претензий и выскочила из скорой, чтобы поехать в прокуратуру. По дороге набрала отца Вики и сообщила, что дочь погибла. Хотела попросить, чтобы Татьяне не звонил, но он уже бросил трубку.
– Когда приехала домой, Таня уже всё знала. У меня истерика. Крутилась одна мысль: им плохо, холодно, надо помочь. У нас окна в доме – на высоте, поставила стремянку, стала открывать, полезла в проём. Дочь услышала грохот и успела схватить меня за ноги. Я ничего не понимала.
Юлия не помнит, как забирали тело дочери из морга, – всё решал Стас, который договорился о транспортировке в Новосибирск.
– Помню, когда было прощание в Москве, я впервые Вику вживую увидела. Пыталась поднять из гроба. Просила, чтобы встала и пошла со мной домой. Как прощались в Новосибирске, не помню.
После этого Юлия обратилась в Центр психологической поддержки, где сразу нашла психолога для Тани. Им назначили и психиатра, который выписывал антидепрессанты, транквилизаторы. Начался долгий процесс реабилитации.
– Было разное. Помню, как-то Таня хотела встретиться с подружками, в коридоре стала обуваться. Я ей падаю в ноги, хватаю: "Не ходи, на улице небезопасно". Дочь отбивается: "Надо как-то дальше жить. Я пытаюсь, а ты не даёшь!" Сейчас у неё всё хорошо. Ей 20 лет, она решила переехать. Учится и работает, хотя по-прежнему посещает психологов. Но потихоньку оживает. Сама я каждый вечер засыпала в истерике, надеялась, что утром будет лучше. Но приходила на кухню, видела фотографию в траурной рамке – понимала, что горе мне не приснилось. Помогло, что рядом были дочь, близкие подруги, которые дежурили по очереди. Одна из них – психиатр, когда требовалось, вызывала мне бригаду скорой. Стас очень помог, перевёз ко мне вещи, у нас начались отношения. Когда-то Вика вела блог, записывала видео. Стас посоветовал возродить традицию, мы тоже завели блог. Это всё действительно помогает.
Ещё Юлии очень помогала борьба за справедливость – удавалось этим "забивать" мрачные мысли:
– Однажды из новостей узнала, что кого-то задержали. Позвонила следователю, стала обзванивать все инстанции. Боялась, что виновных отпустили, никого не накажут. Наняла себе представителя, нас наконец ознакомили с делом. С тех пор я жила только мыслью о том, чтобы наказать виновных, но не с целью отомстить. Хотелось, чтобы никто больше не погиб, не пошёл на подобные экскурсии. Для этого я и СМИ свою историю рассказываю.
Юлия пытается теперь сосредоточиться на светлых воспоминаниях. Её Вика была весёлой домашней девочкой, которая очень любила танцевать хип-хоп и мечтала однажды стать хореографом, чтобы учить детей танцам.
– В школе Вика всегда была лучиком света, всех объединяла, мирила. Легко находила друзей. Сохранилось много счастливых воспоминаний. Например, у неё был свой ритуал – каждый вечер, перед сном, она заскакивала ко мне на колени и просила её покачать, спеть ей колыбельную. Я всегда шутила, спрашивая, а не слишком ли она уже взрослая? Дочь с улыбкой отвечала, что для этого никогда не станет взрослой и что даже когда ей будет 50, она всё равно продолжит проситься ко мне на ручки...