На широкой лестнице, напоминающей ступени перед средневековым собором, рассаживаются прохожие: мужчины с рюкзаками, подростки, женщины с сумками и без них, курьеры с коробами за спиной. Они смотрят в зал и слушают увертюру вместе со зрителями, а потом постепенно покидают сцену, на которой остаётся только одна девушка, – это и есть Иоанна, больше известная как Жанна д'Арк, о которой пойдёт рассказ.
С первого до последнего акта декорации не меняются – это по-прежнему просторная светлая лестница, которая, несмотря на свою лаконичность, очень удобна для построения разнопланового и растянутого во времени действия. Меняются только костюмы героев постановки – на дамах появляются платья из разноцветной гобеленовой ткани с богатым рисунком, сложные причёски и головные уборы, на мужчинах – доспехи.
Разрыв временной ткани произойдёт ещё раз в конце, в сцене сожжения Иоанны, когда палачу в средневековой одежде кто-то передаст современную канистру с бензином, от которого загорится костёр. Так стилистически закольцуется сюжет о храброй девушке, которому уже больше полтысячи лет и который продолжает обретать актуальность всякий раз, когда, кажется, любой готов запеть вместе с хором оперы Чайковского: "Дай снова мир, дай нам победу над нашим врагом!"
Художник-постановщик Владимир Арефьев задумал лестницу как метафору движения от земного к небесному – именно так в опере и показан путь Иоанны. Идёт война, от которой обычная сельская девушка не хочет прятаться: вместо спокойного брака с соседским парнем она отправляется на поле брани. На фоне новостей о поражениях французов от англичан Иоанна предсказывает гибель английского полководца и победу французского войска. Её предсказания сбываются, и Иоанна возглавляет защиту Орлеана.
Залог её побед – чистота помыслов и отказ от земных страстей. "Надеть должна ты латы боевые, // В железо грудь младую заковать; // Страшись надежд, не знай любви земныя, // Венчальных свеч тебе не зажигать, // Но в битвах Бог главу твою прославит, // Всех выше дев земных тебя поставит!" – так поют Иоанне эффектные, одетые в небесную синеву, ангелы с белоснежными крыльями.
Жанна д'Арк интересовала Чайковского с детства: в шестилетнем возрасте он написал стихотворение на французском языке "Героиня Франции". Сюжет оперы композитор позаимствовал у поэмы "Орлеанская дева" Фридриха Шиллера в переводе Василия Жуковского. От замысла до его воплощения на сцене у Чайковского ушёл всего год. Это довольно быстро, если учитывать, что либретто к опере он тоже писал сам. В работе над произведением композитор изучил оперу Джузеппе Верди "Жанна д'Арк", которую называл "до крайности плохой", оперу Огюста Мерме, о которой тоже был не лучшего мнения, и прочитал много исторической литературы.
"Мне приятно думать, что "Орлеанская дева" уже свободна от прежней ложной моей оперной манеры, которая состояла в том, что я утомлял слушателя излишним обилием деталей, сложностью гармонии и отсутствием чувства меры в оркестровых эффектах", – так самокритично писал о работе над оперой Чайковский в письмах к своей меценатке и другу Надежде фон Мекк.
Постановка в МАМТе, кажется, отвечает этому требованию Чайковского к себе: после оперы остаётся ощущение соразмерности во всём – в отборе действующих лиц, среди которых нет ни одного лишнего, в структуре партий, которые не смущают ни длиной, ни витиеватостью, ни в самом по себе развитии сюжета, посыл которого красив и величественен, хоть и архаичен на чей-то современный взгляд (привет двум барышням в ложе бенуара, которые смеялись на словах: "Считаешь ли себя святой и чистой?"). Музыкальный руководитель постановки Кристиан Кнапп считает, что секрет этой ясности оперы в музыке Чайковского. "Это музыка, попадающая прямо в душу человека, – говорит Кнапп. – И это невозможно – жить в нашем мире без его музыки. Просто невозможно".
Математическая соразмерность радует глаз и в сценографическом решении постановки, о котором мы уже упоминали: герои в средневековых костюмах и рыцарских латах особенно выразительно смотрятся на белой лестнице с тёмными контрастными тенями. Лестницу то и дело пересекают чёрные панели, из-за которых, как по взмаху руки фокусника, появляются и исчезают новые объекты и действующие лица – фонтан, трон, войско... Просто, стильно и одновременно немного сюрреалистично, будто в графический пейзаж де Кирико вышли герои из его средневековых башен с чёрными окнами. По широкой лестнице льются потоки воды в сцене признания Иоанны Лионелю и поднимается огонь в финале – эта смысловая игра с борющимися стихиями придаёт страстной истории ещё больше зримой выразительности.
Очень верным представляется решение режиссёра Александра Тителя убрать танцевальные сцены, которые по замыслу композитора тоже были в опере. Масштабные хоровые номера в сочетании с ариями и дуэтами кажутся вполне самодостаточными, не требующими дополнительных украшений. История о вере и страсти к жизни получилась на сцене МАМТ очень убедительной во всех смыслах.
"Орлеанская дева" – опера с разнообразной и мощной драматургией. В ней есть и такие интенции композитора, которые выходят за рамки времени, — они о сути характера, о взаимоотношениях личности и толпы, об ответственности, выборе, призвании. Есть и мистериозная составляющая. Чайковский сложил либретто в основном по пьесе Шиллера в переводе Жуковского, полной мистических аллюзий, отсылок к Христову пути. Здесь драма соединяется с мистерией и ораторией – в опере множество великолепных и невероятно красивых хоровых номеров, когда действие почти замирает. Здесь сталкивается театр представления и театр переживания или, если не бояться пафоса, небо и земля". Александр Титель, режиссёр-постановщик