Кадр из фильма
Космонавт Ким Кириллов отправляется в первый полёт.
15 октября 1960 года, ещё два года до полёта Гагарина. Космонавт Ким Кириллов отправляется в секретный экспериментальный полёт, но на орбите его аппарат атакует метеоритный дождь, и отключившийся космический перевозчик летит вниз, сгорая адским огнём в атмосфере. Ким открывает глаза в больнице: кто он и что с ним случилось, космонавт не помнит. Доктор ведёт себя странновато – удивляется его просьбе вернуть военный билет, а медсестра прячет в столе подозрительный круглый многоэтажный бутерброд, увенчанный половинкой булочки с кунжутом. Вскоре в мусорном ведре туалета пациент видит смятую загадочную алую жестяную банку с белыми буквами, а на подоконнике – красно-белую пачку сигарет. Ким делает вид, что пьёт снотворное, а сам вскрывает ножом окно и сбегает на свободу.
Впечатления
От большинства картин про "попаданцев" (этим словом адепты фантастического жанра любят называть путешественников во времени) эта история отличается тем, что изрядную часть фильма зрителю не раскрывается, как Ким оказался в 2023 году. Он пытается собрать осколки памяти, в которой осталось только лицо девушки Даши, с которой он виделся месяц назад – не считая тех 63 лет, которые на самом деле прошли после этого.
То, что могло бы послужить источником массы комичных ситуаций и шуток – столкновение человека из прошлого с современностью, – авторы картины обыграли с довольно серьёзными лицами. Советский космонавт встречается с навигатором, Интернетом и мобильными телефонами с коммунистическим спокойствием и военной стойкостью. Не шарахается как ошпаренный от плодов научно-технического прогресса, а спокойно интересуется, кто это в машине даёт советы, куда поворачивать. Или встретив целующуюся на улице взасос парочку, на английском а-ля Мутко культурно интересуется, в какой стране развитого капитализма он внезапно оказался. Красоты собянинской Москвы герои прошлого и нового времени переживают одинаково. "Это точно Москва?" – спрашивает советский космонавт, глядя на небоскрёбы Москва-Сити. "Иногда я и сама не знаю", – вздыхает их ровесница.
Кадр из фильма
Российский врач и его советский пациент.
Поймав себя на ожидании более "киношных" реакций от попаданца, вдруг понимаешь, что авторы, судя по всему, решили напомнить, что одной из типичных черт советского воспитания была необходимость контроля над эмоциями. Плохо это или хорошо – каждый решает сам, но определённое удобство в плане сосуществования в социуме в этом всё-таки было. Так что этот кому-то наверняка покажущийся недостаточно экспрессивным космонавт в конце концов начинает даже подкупать целомудренностью своих реакций. Доля комизма есть в его оценке ситуации: как военный человек, он уверен, что всё с ним происходящее – опасные игры спецслужб, от которых он начинает убегать вместе со своими новыми знакомыми – ровесниками-внуками.
Потенциально богатая на смыслы история в итоге оказалась, судя по всему, сжата в тисках хронометража и законов массового кино. Невозможность или отказ авторов копнуть глубже оборачивается для зрителя лёгким ощущением недосказанности, будто авторы решили так же спрятать свои эмоции, как и их главный герой.
С другой стороны, очень располагает решение авторов картины придумать – хотя бы придумать – счастливую развязку для зачастую трагических историй полётов в космос. И сделать бессмертными и вечно молодыми тех, кто так жестоко погиб на пути к безумно красивым и абсолютно беспощадным космическим далям.