Святые увлечённо жестикулируют и прогуливаются в итальянских галереях, за их сводами просматривается пейзаж с реалистичными деталями, а вот святитель Димитрий Ростовский изображён, кажется, и не на иконе вовсе, а на светском портрете: справа от него обвиваемая тяжёлой изумрудной занавесью классическая колонна, сзади – розовый барочный пуф с позолоченным декором, слева – изогнутый столик с резным распятием. А вот на иконе "Воскресение Христово" Спаситель спускается по облакам в виде совершенно ренессансного юноши: одежды на нём живописно развеваются, а вокруг клубятся облака, совсем как на полотнах Рафаэля.
– Насколько это икона и насколько мы можем молиться перед этим образом – вопрос к нам, – рассказывает куратор выставки, заведующий сектором научно-методической работы Музея имени Андрея Рублёва Дионисий Денисов. – Кому-то это не попадает на духовную почву: красиво, но, как говорится, молиться я сюда не могу. А иногда образ, наоборот, очень привлекает: например, вот этот "Христос и самарянка", с одной стороны, иллюстрация Евангелия, с другой – настоящее украшение иконостаса.
"Христос и самарянка", про которых мы говорим, помещены в причудливую рокайльную позолоченную раму: раньше она была частью церкви на Арбате, которая была снесена в годы его реконструкции. Рокайльная форма – яркий признак стилей барокко и рококо, которые в XVIII веке окончательно захватили не только русские архитектуру, интерьеры, декоративно-прикладное искусство и светскую живопись, но и религиозную. Активное проникновение в Россию западноевропейских традиций и стилей началось в последней трети XVII века с началом петровской эпохи, а русский XVIII век – такой же век барокко, рококо и классицизма, как и во всей Европе. Не избежала этого влияния и иконопись: образы стали напоминать модную светскую живопись и ренессансные полотна, а рокайльные завитки покрыли не только иконостасы русских барочных церквей, но и стали элементами изображений на самих иконах. Традиционная древнерусская эстетика в религиозном искусстве, конечно, никуда не исчезла – она сохранилась в узком кругу старообрядческой культуры. Но её зачастую не было видно из-за обильных завитков пышного цветения барокко.
– Первую скрипку в формировании вкусов всегда играет элита – аристократия, императорский двор, дворянство, – рассказывает директор Центрального музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва Михаил Миндлин. – Они воспринимают и продвигают новые тенденции и концепции в искусстве. XVIII век недаром называют "галантным" веком, он окрашен западноевропейским влиянием. Немаловажно, что практически весь XVIII век на престоле находятся женщины: Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета I, Екатерина II. Если и не напрямую, то опосредованно женские вкусы влияют на развитие искусства в России, в том числе религиозного. Конечно, наиболее ярко это выражается в декоративно-прикладном и светском искусстве, но, тем не менее, эта тенденция совершенно очевидна.
Прогуливаясь по залам Музея имени Андрея Рублёва, в которых сегодня собрали русские иконы “галантного” века из нескольких отечественных музеев и частных собраний, отчётливо ощущаешь эту двойственную природу живописных изображений: их стилистика как бы мерцает между светским и религиозным, восхищая той самой “прелестью”, которой так сторонится древнее религиозное искусство и к которой так тянется маньеристский и капризный XVIII век. Глядя на изображения, можно подумать, что изменение канона произошло так же резко, как было прорублено окно в Европу, однако это не так: о трансформации манеры письма задумался ещё в середине XVII века основоположник стиля живоподобия и глава школы иконописцев московской Оружейной палаты Симон Ушаков. Политические изменения только ускорили художественные процессы.
Изменения на русских иконах XVIII можно отследить детально, сравнивая с древнерусскими образцами.
– Исчезает фон иконы, который был бессюжетным, цветным или золотым, – рассказывает Дионисий Денисов. – Он мог иметь архитектурную или пейзажную составляющую, но всё это было нейтральным и даже абстрактным. А сейчас появляется как будто реальный пейзаж, реальная архитектура: появляется среда, в которую помещаются герои, и эта среда взаимодействует с окружением.
Кроме схематичных изображений русских монастырей, на втором плане икон XVIII века появляются почти итальянские пейзажи и отдалённо напоминающие европейские средневековые города постройки. Художники заимствовали элементы второго плана с западноевропейских гравюр: иногда подробно, иногда сильно переработав оригинал.
– Имейте в виду, что они брали чёрно-белый образец и делали его цветным – это тоже непросто, – рассказывает Дионисий Денисов. – Вот, например, гравюра "Пир Валтасара" – для иконы художник полностью переосмыслил её в другой сюжет, взяв с гравюры только архитектуру. Каждый живописец перерабатывает исходник так, как ему интересно. Так что русские мастера не копируют вслепую – у них всегда есть какая-то идея, которой отвечает их работа.
Углубление русских иконописцев XVIII века в гравюру и живопись буквально дало углубление перспективы в изображении на иконе: многочисленные детали пейзажа и активно жестикулирующие фигуры сделали иконы похожими на театральные мизансцены. А замена темперной техники на масляную дала более лёгкий, воздушный штрих: разыгрываемые перед глазами зрителя, как на подмостках, святые сюжеты не теряли при этом необходимой для них оторванности от земной жизни.