На столе – инструменты, какими пользуются стоматологи, только большего диаметра и разной формы. Блестят, словно сделаны из драгоценных металлов.
Рядом – огромный пласт белоснежного камня. Только камень этот непростой: это геналдонский доломит, добываемый в Кармадонском ущелье Северной Осетии, и ему 56 млн лет. Из него скульптор из Ирана сотворила четыре барельефа – с грифоном, львом, птицей Сирин и пардусом. Скоро они украсят особняки рядом с Кремлём.
– Эти мифологические животные – точные копии изображений со стен последнего домонгольского Георгиевского собора XIII века в городе Юрьеве-Польском Владимирской области, – рассказывает Хамидэ, одетая в белоснежный защитный комбинезон, в специальных очках и перчатках. – Правда я там ещё не была, но хотела бы съездить. Пока работа с камнем занимает всё мое время – этот процесс небыстрый.
И, опустив на глаза очки и взяв огромный для хрупкой женщины инструмент с бором, скульптор попросила нас отойти подальше. На этом мастер-классе она решила показать, как барельеф рождается и выбрала рисунок птицы.
Как только бор приблизился к камню, белые мелкие пылинки полетели во все стороны: Хамидэ, кстати, в свой день рождения совершенно спокойно и, казалось бы, легко, будто в руках у неё не тяжёлый инструмент, а пёрышко, стала вырезать узоры, превращая пустую поверхность камня в произведение искусства. Она работала концентрированно, не отвлекаясь на разговоры толпы, чётко следуя за рисунком, – показывая нам, как создаются барельефы, которые остаются на века.
Мастер-класс длился около получаса, и за это время барельеф создать невозможно – мы увидели лишь очертания птицы. Закончив работу, Хамидэ сняла очки, и мы увидели её счастливое лицо.
– Чтобы стать скульптором, мне пришлось уговорить родителей. В Иране считают, что художественное образование не приносит больших денег, поэтому детям не так просто получить одобрение семьи, – говорит Хамидэ. – Закончив университет, дальше я стала сама изучать различные техники работы с камнем, в том числе и древние. Как человек увлечённый, я совершенствовала своё мастерство постепенно, никогда не ставя финансовые вопросы во главе угла. А потом меня пригласили восстанавливать барельефы в Персеполь, древнеперсидский город на юго-западе Ирана, он находится под защитой ЮНЕСКО.
Пригласили Хамидэ – потому что она одна из немногих в мире, кто владеет древней техникой реставрации камня. Как объяснила скульптор, это стало возможным благодаря использованию только итальянского оборудования, аналогов которому в мире нет. Оно тяжёлое и быстро разогревается, может повредить пальцы.
– Даже антишоковые перчатки не всегда спасают, – Хамидэ снимает их и показывает повреждённые руки. – Не каждый мужчина за это возьмётся, а из женщин, владеющих этой техникой, я единственная в мире. Меня пригласили в Москву, потому что камни здесь отреставрировать можно только на этом оборудовании.
Хамидэ живёт в Москве уже два года – и за это время она создала четыре барельефа и через два месяца планирует закончить двухметрового грифона, который будет украшать вход в особняки со стороны Богоявленского переулка. И надеется, что он станет новой достопримечательностью Москвы.
– Когда я начала работать над этим проектом – ушла мама. Отец без неё жить долго не смог и покинул этот мир спустя год. Я бесконечно благодарна моим русским коллегам и друзьям – даже несмотря на то, что языка не знала, чувствовала их поддержку и заботу. Москва дала мне импульс и силы продолжать работать. Здесь, в мастерской на Ильинке, я ощущала, как души родителей были рядом, уверена, они гордятся мной и работами, что я создала для Москвы.
