В памятное воскресенье 22 июня 1941 года фотокорреспондент газеты "Московский большевик" Анатолий Егоров готовил под Звенигородом фотоочерк "Москвичи отдыхают". Купание, костры, танцы — репортаж получался весёлым и праздничным, пока пробегавший мимо парень не прокричал: "Война, ребята!"
На следующий день Егоров уже садился в военный эшелон в статусе фотокорра за сутки сформированной газеты "Во славу Родине" и даже не успел толком попрощаться с семьёй. "Немного успокаивала брошенная в редакции заведующим отделом иллюстрации фраза: "Не год же вы там проболтаетесь!" – писал Егоров в воспоминаниях.
Портрет Анатолия Егорова среди портретов других его коллег-фотолетописцев Великой Отечественной войны сейчас показывают в Мультимедиа Арт Музее. Знаковые снимки той войны известны многим — знамя Победы над Берлином Евгения Халдея, бегущие в атаку бойцы Дмитрия Бальтерманца, разрушенный Сталинград Аркадия Шайхета, московские зенитчики Наума Грановского... Но мало кто помнит, как выглядели их авторы, и на их портреты, кажется, тем интереснее смотреть, чем дальше от нас та война — столько в них характера, любви к жизни и мужества.
Фотокорреспонденты погибали и получали ранения так же, как и все бойцы. Разница между ними и солдатами, чьи будни и подвиги они фотографировали, была лишь в том, что, выполняя миссию рассказывать о других, они оставались за рамками фронтовых сюжетов, поэтому об их подвигах знали мало. "Погиб репортёр в многодневном бою,// От Буга в пути к Приднестровью,// Послав перед смертью в газету свою// Статью, обагрённую кровью", — такую песню распевали на фронте военные корреспонденты на мотив "Раскинулось море широко". Зная об этой проблеме, в 1946 году писатель Илья Эренбург опубликовал в журнале "Новый мир" открытое письмо, призвав составить сборники воспоминаний хотя бы о тех военных журналистах, которые погибли на фронте.
"Минскер ползком добрался до окопа, — вспоминал о коллеге-фотокорре журналист Николай Кулешов. — Приготовил аппарат. Вместе с солдатом вылез за бруствер. Именно в то мгновение, когда надо было нажать на спусковой крючок, вблизи разорвался снаряд. Осколок угодил в аппарат, смял его, а кусочек стали рикошетом прошелся по правой руке и вырвал мышцы из сухожилия. Восстановить руку не удалось. Минскер стал инвалидом войны".
И если сейчас на фронте работник СМИ обладает статусом некомбатанта, то есть человека без оружия, то в ту войну журналисты и фотокорреспонденты имели погоны и нередко принимали участие в боях. "Самым бесстрашным из всех наших фотокорреспондентов" называл Константин Симонов Павла Трошкина, который погиб в бою с бандеровцами во Львове, военкор ТАСС Владимир Иванов после гибели командира принял на себя командование батальоном в бою в Белграде и был смертельно ранен, а Аркадий Шайхет вывез на редакционной машине с поля боя 15 раненых. Быть мужественным на фронте репортёров и фотокорров призывало "Положение о работе военных корреспондентов на фронте", где прямо было сказано, что корреспондент обязан "быть готовым в любую минуту к участию в бою, если этого потребует сложившаяся обстановка".
Уже в начале 1942 года в действующей армии ежедневно выходили в свет 19 фронтовых, 93 армейских и корпусных и несколько сот дивизионных газет. В 1944 году общее количество газет, издававшихся на фронте, достигло 800. В общей сложности на фронт с начала войны ушло более 10 тыс. журналистов и около 1 тыс. писателей. На войне работали более 200 фотокорреспондентов. Право иметь штатных фотокорров получили 18 фронтовых и 110 армейских газет. Многие из них дошли до Берлина, например, Евгений Халдей, Виктор Тёмин, Яков Рюмкин.Вот как вспоминал о своей работе в военной Москве фотограф Александр Устинов:
"Однажды вечером недалеко от Правды, точнее на Бутырском валу, ухнула 500-килограммовая бомба. Полетели стёкла из окон. В редакции стало холодно... На площади Маяковского, у Краснопресненской заставы, перед Театром Красной Армии, около Дорогомиловского моста и во многих других местах были установлены зенитные орудия, которые иногда не прекращали огня круглые сутки. Я помню, как Юрий Левитан, объявив о том, что угроза воздушного нападения миновала, буквально через несколько секунд быстро проговорил: "Граждане, воздушная тревога". Фронт и тыл были тогда столь близко друг от друга, что иной раз удавалось в один и тот же день делать фронтовую и тыловую съёмки".
На выставке обращают на себя внимание надписи на этикетках, которые рассказывают, какие фотографии уже имеются в собрании МАММ, какие только что поступили в коллекцию, а что музей только собирается приобрести. Для искусствоведов эти пометы интересны тем, что намекают на некую логику в формировании музейного собрания, а для обычного зрителя дают какую-то дополнительную эмоцию. Кажется, могут ли быть у легендарных Макса Альперта, Евгения Халдея, Наума Грановского или того же Павла Трошкина какие-то неизвестные широкой публике снимки, однако, оказывается, их всё ещё можно обнаружить.
Например, все знают снимок Эммануила Евзерихина 1942 года — крупный план уцелевшего фонтана "Танцующие дети" в разрушенном Сталинграде. На выставке можно увидеть новые кадры из той же фотосессии – панорамный снимок с тем же фонтаном. Эту панораму склеивал и ретушировал сам фотограф в условиях тяжелейших боёв, чтобы немедленно отправить её в газету. Во время подготовки выставки музейные сотрудники установили, когда именно и в какой газете появился этот кадр – ей оказалась "Красная звезда" от 27 сентября 1942 года.
Этот снимок, как и ещё несколько других, демонстрируется на выставке вместе с газетами, в которых они были опубликованы.
Сегодня нам сложно представить те нечеловеческие условия, в которых приходилось работать военным фотокорреспондентам с аналоговой плёнкой, которую нужно было печатать и проявлять буквально в двух шагах от сражений. Сам фотограф нередко проводил предпечатную ретушь снимков. Карандашом или специальными красками усиливался контраст, прорисовывались тени и блики, иногда со снимка убирались неважные детали фона. До настоящего времени таких уникальных фотографий — исторических документов — дошло совсем немного. В экспозиции эти снимки показаны вместе со старыми газетами и заметками, в качестве иллюстраций к которым они были опубликованы.
"Ночью в чьей-то брошенной квартире проявили плёнки. Костя по негативам написал текст. Теперь надо было побыстрее переправить материал в Москву. Операция не такая уж сложная, но здесь мы потерпели неудачу. Нашу машину, на которой шофёр отправился пораньше утром на аэродром разжиться трофейным бензином, притащили на буксире. Для нас это была катастрофа. В суматохе передали пакет с материалом уезжавшему в штаб фронта офицеру связи. Это была следующая неудача. Ни офицера, ни пакета мы больше не видели". Анатолий Егоров "Рождение фотоснимков"
Отдельный раздел выставки помечен 18+, и смотреть без слёз его, как, впрочем, и многое другое на выставке, невозможно. Здесь собраны снимки, которые стали документальными свидетельствами преступлений нацистов и были предъявлены миру на Нюрнбергском процессе в качестве доказательств обвинения. Последствия расстрела 7 тыс. мирных жителей в Керчи, которые запечатлел Дмитрий Бальтерманц в 1942 году, убитые пленные в Ростове-на-Дону, которых мы видим глазами Евгения Халдея, измученные жертвы освобождённых советскими солдатами концентрационных лагерей Майданек и Заксенхаузен, которых снимали, потому что это нельзя было не снимать, Яков Рюмкин и Аркадий Шайхет. Лежащая рядом с фотографиями под стеклом в витрине статья корреспондента "Известий" Евгения Кригера, зафиксировавшая чудовищные подробности того, что увидели советские воины в освобождённом польском лагере Майданек, напоминает вместе со снимками легендарных летописцев войны, от чего когда-то избавил мир русский солдат. В этот юбилейный год Победы это напоминание стало необходимым, как, пожалуй, никогда прежде.